С другой стороны, тот же ИИ делает будущее все менее предсказуемым: как будет устроена наша жизнь вообще и рынок труда в частности через 10 лет — не очень понятно. Как же готовить сегодняшнюю молодежь к этому странному миру? Ответ на связанные с новейшими технологиями вызовы лежит в области психологии, а не самих технологий, считают директор по стратегическому маркетингу «Яндекса» Андрей Себрант и менеджер по развитию бизнеса в 4dev.com, психолог Морена Себрант
В частых нынче рассуждениях о грядущем физическом (или воплощенном) ИИ речь обычно идет о непосредственном встраивании ИИ-технологий в материальные носители: роботов всех сортов, беспилотные автомобили, летательные аппараты, трамваи, умные устройства. Однако существует мощный опосредованный канал влияния ИИ на материальный мир, и его влияние в перспективе может оказаться значительнее, чем влияние достижений робототехники и связанных с роботами триллионных рынков, которые у всех сейчас на слуху.
Этот канал — все большая интеграция ИИ-технологий в науку, в том числе в прикладную. Среди научных дисциплин, уже испытывающих нарастающее влияние ИИ, лидирующие позиции занимают медицина, фармацевтика, генетика и вообще науки о жизни. Высказанное выше предположение о 100 годах жизни нынешней молодежи как раз и связано с быстрым прогрессом в медицинской диагностике, синтезом новых лекарств, прецизионной персонализированной медициной и роботизированной хирургией. В комплексе эти изменения и способны обеспечить вполне заметное увеличение продолжительности жизни при сохранении ее достойного качества уже живущим молодым поколениям.
Оглядываясь назад, мы видим, насколько радикально цифровые технологии меньше чем за четверть века изменили то, как мы живем и работаем, заметно трансформировали рынок труда и требования к работникам. Кто в 2000 году предполагал сегодняшнюю потребность рынка в IT-специалистах и высокие требования к IT-навыкам любого офисного (да уже и не только офисного) сотрудника? Нынешняя ИИ-трансформация идет быстрее, чем уже всем знакомая цифровая трансформация, поэтому вполне разумно предположить, что большая часть трудовой жизни сегодняшних школьников и студентов пройдет в среде, про которую им сейчас мало что могут сказать родители, учителя или профессора. Это проблема, которой в предыдущих поколениях не существовало. Если жизненный опыт старших не сильно помогает, чем еще они могут помочь?
Тут полезно вспомнить, что не только зарождение компьютерных сетей и интернета связано с американскими военными исследованиями. Примерно в то же время, когда началось активное развитие массового интернета, на рубеже 90-х годов прошлого века, в среде военных исследователей возникла концепция VUCA-мира (Volatility — нестабильность, Uncertainty — неопределенность, Complexity — сложность, Ambiguity — неоднозначность), отражавшая все большую волатильность и сложность окружающего мира, которая в 2020-е во многом под влиянием пандемии трансформировалась в концепцию BANI-мира, еще более хрупкого, непознаваемого и непрогнозируемого. Эти концепции быстро вошли в обиход и бизнес-стратегов, и психологов.
Психологии есть что предложить для адаптации к жизни в сегодняшнем и завтрашнем BANI-мире, и некоторыми советами могут воспользоваться не только профессионалы, но и любой взрослый, обучающий или воспитывающий молодежь. Неопределенность, изменчивость и непонятность происходящего вызывает универсальную реакцию человека — стресс. Он был хорошо изучен еще в прошлом веке, основоположником теории стресса был канадский физиолог Ганс Селье (1907-1982).
Исследования Селье и его последователей доказали два важных утверждения. Во-первых, стресс является универсальным адаптационным синдромом, неспецифической реакцией организма на внешние стимулы.
Во-вторых, вопреки расхожим представлениям, стресс — это не обязательно плохо. Селье разделил стресс на два типа: дистресс (негативный и разрушительный) и эустресс (положительный, мобилизующий). Связь адаптационных возможностей организма с уровнем стресса оказалась не монотонной, описывающая ее кривая имеет форму колокола. При низких уровнях стресса адаптационные механизмы почти не работают, по мере увеличения стресса они достигают максимума (это и есть состояние эустресса), но при дальнейшем нарастании стресса адаптация проваливается (наступает дистресс). Здесь следует обратить внимание на то, что и полное отсутствие стресса не так благостно, как кажется: в этом случае адаптации не происходит, и позитивный опыт преодоления не будет интегрирован, что, в свою очередь, приводит к накоплению деструктивного опыта и деструктивных же способов справляться со стрессом.
К счастью, в нас встроена великолепная когнитивная и мотивационная система, называемая любопытством. Это врожденное качество, но его можно развивать и у себя, и у детей (а еще, увы, его можно заглушить). Любопытство переводит психику из режима безразличия или, наоборот, режима «опасность» в режим «исследование» — в результате достигается эустресс, максимально благоприятный для адаптации уровень продуктивного стресса.
Таким образом, оказывается, что развитие любопытства и его сохранение на протяжении всей жизни, даже просто постоянное желание и умение задавать вопросы, поддерживает на максимальном уровне способности к адаптации (а в качестве бонуса позволяет эффективнее строить коммуникацию с ИИ). Именно развитые благодаря любопытству адаптационные способности, а не узкие профессиональные навыки, определяют качество жизни и всевозможные успехи в BANI мире — в будущем наших детей, полном тревог, непредсказуемых поворотов и непонятной новизны.
